У тебя есть верблюды? Жизнь удалась!

Пятнадцать лет назад впервые я делала репортаж из небольшого села на юге Казахстана, где население разводит верблюдов. Вооружившись фотоаппаратом, попросила хозяина одного из домов, уже почтенного старика, показать мне верблюжье стадо, чтобы сделать несколько кадров.

Мужчина повел меня за околицу, где на открытой местности в зарослях гребенщика паслись два десятка верблюдов. Они оказались громадными, даже на расстоянии остро пахнущими, издающими звуки, похожие на чавканье, сопение, хрипение.

Признаюсь, стало страшно. А старик показал в сторону огромного нара:

– Вот Шайтана сними, он в этой семье главный.

– А… он меня не тронет? Не плюнет в меня? Копытом не ударит?

– Да зачем ему тебя трогать? – удивился старик. – Верблюд – благородное животное. Для казахов в пустынной местнос­ти он незаменим. Царь пустыни он из-за своей выносливости и пользы. И не только для казахов, ещё для множества народов.

– А почему того верблюда зовут Шайтан? – поинтересовалась я.

– Наши прапрапрадеды во времена, когда ещё не было традиционных религий, а был шаманизм, говорили, что в матером верблюде заключен дух смерти, который надо уважать. Этот верблюд, про которого ты спрашиваешь, и характер особый имеет, строптивый, и стадо его слушается, и потомство у него всегда здоровое, крупное. Вот и назвали мы его из уважения к старине и характеру. А, кстати, к здоровой, дающей много молока и сильное потомство верблюдице, опять же по обычаям далёких предков, надо относиться как к символу плодородия. Вкусно её кормить, в непогоду держать в теплом загоне, обращаться к ней уважительно. Вон ту красавицу, уже озолотившую нашу семью шестикратным потомством, мы в шутку зовем Мамамия. А я, когда езжу на рынок, привожу ей немного хлопкового жмыха. Благодарю за приплод, за молоко для моих внучат. Без верблюдов что бы мы делали в этой пустыне?

Традиция держать верблюдов у жителей пустыни и полупустыни продиктована уникальными характеристиками этого животного. У взрослого верблюда, например, очень развито обоняние, учуять влагу или пресную воду он может на расстоянии до 40 километров. В условиях пустынного климата и отгонного животноводства это очень важно.

Верблюды способны нести груз равный половине своего веса, а самые сильные – столько, сколько весят сами. Кстати, есть такая мера веса в мусульманских странах, которая называется один вьюк. Это около 250 килограммов. Не больше этого веса рекомендуется нагрузить на животное, отправляясь в дальний путь, чтобы сохранить верблюда. Тогда он легко несёт и поклажу, и наездника. А в сутки, кстати, верблюд проходит от 30 до 80 километров.

Они могут питаться растения­ми почти непригодными для питания других жвачных животных, например, верблюжьей колючкой, полынью, молодым саксаулом.

Плотно набитая шерсть верб­люда защищает его от солнечных лучей и перегрева, не давая испаряться влаге. И в пустыне он чувствует себя вполне комфортно. Там, где лошадь падает от бескормицы и жары, верблюд прекрасно выживает и размножается.

– Верблюд издавна у казахов считается символом богатства, обеспеченности, – рассказывает житель Аральского района Кызылординской области Аслан Назаров. – Во множестве народных традиций это до сих пор отражается. Например, почётному гостю, прибывшему по приглашению на той издалека, или уважаемому юбиляру могут подарить верблюда, и это большая честь. Или старинная традиция – за засватанную по всем канонам невесту давать калым в верблюдах. Это показывает, и насколько семье дорога будущая сноха – можно же дать калым и в два верблюда, и в двенадцать, и есть ли достаток в семье, которая берет за своего сына чью-то дочь. Ещё сто лет назад в верблюдах у нас в пустыне платили штраф за, например, нечаянное убийство человека, предварительно принеся родным его тысячу извинений. Верблюдов выделяли братья умершего мужчины его вдове, чтобы и сама женщина, и дети умершего не нуждались. Это принято и сейчас – выделять скот вдовам. Сравнительными именами нарекают детей, чтобы они имели лучшие качества или внешние характеристики верблюда и красивых верблюжат: Акбота – белый верблюжонок, имя для нежной малышки, Каранар – для крепкого смуглого мальчишки, Акбура – имя для мальчика, бура – это сильный, авторитетный, лидирующий в стаде самец верблюда, Ботакоз – девочка с прекрасными крупными глазами, как у новорождённого верблюжонка.

Символ богатства

Кстати, в южных краях говорят, что раньше шаманы использовали верблюжье молоко, чтобы приманить духов, задать им вопросы, попросить о чем-либо. Ведь духи, согласно языческим верованиям, питаются запахами. И в центр костра ставили ритуальный камень, на который выливали немного жирного верблюжьего молока, оно кипело, жир сгорал, запахи распространялись далеко с течением ветра – и шаманы тогда входили в транс и разговаривали с духами, слетевшимися пиршествовать.

Верблюжье молоко – ценный гастрономический продукт, который страны, где не развито верблюдоводство, покупают у других государств, и чаще всего в порошковом виде. Такое молоко богато витаминами групп С и В, в нём в десять раз больше железа, чем в коровьем. Считается, и это подтверждено научными исследованиями, что в верблюжь­ем молоке содержатся антитела, которые могут бороться с такими заболеваниями, как рак, СПИД, болезнь Альцгеймера и гепатит С. Верблюжье молоко содержит кальций и антиоксиданты. Таким образом, оно ещё и отличное средство от морщин.

Во множестве мифов, легенд, сказаний казахского и других народов по-особенному раскрыт образ верблюда. Пожалуй, самое известное сказание, где образ верблюда мистический, или, как сейчас модно говорить, почти космический, – это сказание о Коркуте (в некоторых вариантах – Коркыте), шамане, праотце тюркской музыки, создателе уникального музыкального инст­румента – кобыза.

«Когда Коркуту было 20 лет, во сне к нему явился человек в белой одежде и сказал, что век его недолог, всего – 40 лет. Коркут решил искать бессмертие. Сел он на быструю, как ветер, верблюдицу Желмая и отправился в дальний путь. По дороге встретил людей, которые что-то копали. Когда Коркут спросил, что они делают, те ответили: «Роем могилу для Коркута».

Чувствуя, что эти места для него гибельны, отправился дальше. Так объехал он все четыре угла света, но везде его ждала вырытая могила. Коркут вернулся в центр земли, на берега родной Сыр-Дарьи и, сделав первый кобыз, обтянул его шкурой, принесенной в жертву Желмая. Расстелил ковер на водах реки и, сидя на нём, стал день и ночь играть на кобызе.

Игра Коркута привлекла всех земных существ: летающих птиц, бегающих зверей, пытались к нему пройти через пески и люди. Все, в ком была жизнь, сидели на берегу и слушали кобыз. Пришла и Смерть, чтобы забрать душу Коркута, но он продолжал играть. И пока пел кобыз Коркута, Смерть была бессильна, не было у неё сил забрать кого-то из этого мира. Но однажды Коркут, устав, всё-таки заснул, вот тогда Смерть, приняв облик змеи, ужалила его».

По наблюдениям антропологов, у казахов во времена жертвоприношений верблюд считался самой дорогой жертвой. У многих народов Средней Азии он был оберегом, кости его применялись в лечебной магии, а его мясо считалось очищающим от скверны. Кроме того, верблюд и сейчас в народных представлениях является символом выносливости, победы жизни над смертью, стойкости и мощи, труда и упорства.

Отношение людей к верблюду ярко демонстрирует и народный фольклор, пословицы и поговорки об этих животных интересные, порой весёлые и поучительные: «Человек, едущий верхом на верблюде, близок к небу», «Не пои верблюда с ложки!», «Береги верблюда, он ведь под вьюками старится!», «Сколько бы собака ни лаяла на верблюда, тот её не услышит», «Если верблюда не попросишь лечь, его и не навьючишь», «Неудачника и на верблюде собака укусит», «Лежачему верблюду перекати-поле в рот не вкатится», «Вьюки носит верблюд, а худеет пес, что за караваном бежит», «Все добро ленивого глупца можно погрузить на одного верблюда!».

И даже анекдотический фольк­лор нашего народа связан с верблюдами: «Приходит к бию бабка, просит разрешить ей разъехаться со стариком и объяснить народу, что это не грех, что все бывает в этой жизни. Мол, уеду я жить к старшей дочери и зятю в их аул, а старик пусть остается с младшим сыном в нашем кочевье. И чтоб люди не смеялись над этим! Бий спрашивает бабулю, с чего это она такую думу удумала. Та и перечисляет все недостатки старика, вспоминает мелочно обиды, что он ей за семьдесят лет супружеской жизни нанес. Бий спрашивает деда, который тут же слушает, что городит про него бабка, хорошо ли ему жилось все эти годы с ней. Тот отмахивается – не подарок эта женщина, кому угодно кровь своим ворчанием, просьбами и глупыми разговорами свернет. «Что ж вы тогда не разведетесь с женой и не отпустите её, терпите столько лет?» – спрашивает бий. «Да, как же я с ней разведусь? Ведь я за неё калым в три верблюда семьдесят лет назад отдал, такой дорогой жены в нашем селенье ни у кого нет!» – разводит руками дед».

В казахских селах говорят: «Если падать, то с верблюда!» А еще: «Без верблюда народу худо». И культуру обращения с этим животным, а также традиции и обряды, народное творчество, связанное с ним, передают из поколения в поколение. И это показатель того, как тесно переплетается мир людей и животных, как много для нас значат те, кого мы приручили. «Если уж верблюд лег, то все, приехали…» – говорят о неудачах люди. «Как на наре, в дом мужа въехала», – описывают прибытие богатой невестки. И еще: «Кому пару верблюдов родители не оставили в наследство, тот никогда не выбьется из нищеты…» Разве не поучительно?