Современная депрессия многолика. Как от нее уберечься?

– Но обращающихся по назначению, то есть к психиатру, у нас всего четыре процента, – говорит врач-психиатр, профессор, доктор медицинских наук Сая Нурмагамбетова (на снимке). – Остальные 96% больных депрессией годами без всяких результатов лечатся от всяческих на самом деле несуществующих болезней, тихо выпивают и в конечном итоге заканчивают жизнь самоубийством.

При этом современная депрессия может выступать под масками разных болезней. Если мучают боли в сердце или желудке, все валится из рук, одолевает бессонница или, наоборот, сонливость, вполне возможно, что это и есть депрессия. Но для начала надо сразу сказать, что есть медицинское (клиническое) понимание депрессии и есть так называемый житейский подход, когда депрессией называют любое плохое настроение. Депрессия как клиническое состояние – это группа разнообразных по происхождению и форме расстройств. Она может проявляться и как классическое снижение настроения (от лёгкого до тяжелого), утрата интересов, замедленность и, как ни странно, может проходить вообще без очевидных признаков снижения настроения. В этом случае на передний план выходят совсем другие жалобы. Для убедительности я могу привести примеры из своей практики.

У молодой женщины, которая была общительной, любила всегда быть на виду, появились вдруг жалобы на боли в сердце и суставах. Терапевт, проведя всестороннее обследование, обнаружил функциональные изменения на ЭКГ и в крови. Но от лечения ей становилось не лучше, а хуже. И тогда терапевт с диагнозом «ревматизм» отправил её к ревматологу. Даме повезло. Этот врач стал интересоваться не отдельными проявлениями болезни, а жизненными обстоятельствами пациент­ки. Он выяснил, что больная (жена, кстати, очень состоятельного и очень любящего её мужа) оторвана от привычной жизни, так как на данный момент она ухаживала за ребёнком. Младенец, по её словам, был препятствием на пути к активной жизни. От мужа постоянно сыпались упреки за то, что она не работает.

Ревматолог после выяснения обстоятельств личной жизни пациентки настоял на том, чтобы она прошла курс психотерапевтического лечения, после которого наступило полное выздоровление – никакого ревматизма у неё не было.

У другой женщины возник конфликт с начальством, который приобрёл хронический характер. И приблизительно с этого времени у неё стало отмечаться частое расстройство кишечника. Ей и в голову не приходило, что это может быть как-то связано с переживаниями на работе. Всяческие препараты не помогали, и неизвестно, сколько бы ей пришлось страдать от этого не очень, мягко говоря, благородного недуга, но она, к счастью, сменила работу, и все тут же прекратилось.

Эти примеры говорят о многоликости современной депрессии. То есть человек, адаптируясь к изменяющимся условиям жизни, не справляется с нагрузками, реагирует на них возникновением столь знакомой и в то же время незнакомой деп­рессией. А если психотравмирующий фактор становится постоянным, защитные силы иссякают и стресс потихонечку поражает самое слабое звено в организме. Вот откуда во многих случаях язва желудка, инфаркт, гипертония. Депрессия как бы сигнализирует «хозяину»: остановись, не перенапрягайся. Советы и призывы «мужаться», «взять себя в руки», «не расслабляться» не только бесполезны, но и вредны. Они порождают в человеке чувство вины за то, что он не так силен, как все остальные.

Право на слабость

– Но обращаться к психиатру у нас не принято. А вдруг скажут: «ненормальный».

– Это правда. Больных пугают сам факт обращения к специалисту, возможность огласки и связанных с этим последствий (боятся, к примеру, что это может отразиться на работе). Негативное отношение к психиатрам сложилось в те времена, когда психиатрия действительно использовалась для борьбы с инакомыслящими. Сейчас же без согласия пациента врач не может сделать ни шагу в его лечении. Удерживать пациента тоже не имеют права, он в любой момент может уйти домой. Исключение делается лишь в трёх случаях: когда пациент в силу своей болезни опасен для себя и окружающих; когда он беспомощен; когда врач, зная закономерности развития болезни и её динамику, предвидит, что если человеку с депрессивным расстройством не будет оказана своевременная помощь, то может наступить ухудшение состояния.

Да и в быту сложился не самый привлекательный образ психиатрии и психиатров, которые часто в художественных фильмах, литературе предстают чудаковатыми людьми, применяющими страшные методы лечения. Хотя сегодня психиатрия – это современная медицинская наука и практика, имеющая в своём арсенале эффективные психотерапевтические методы, эрготерапии, прекрасные препараты и технологии. Но кто об этом знает? Я знаю немало пациентов, которые годами страдали от безрадостной жизни («Это у всех бывает, пройдет», – думают они), совершенно не подозревая о том, что это депрессия. Но стоило им начать лечение, как жизнь их менялась, они говорили, что как будто заново родились, и удивлялись: почему они не обратились за помощью раньше? Ведь они сами у себя украли столько лет жизни.

– Что всё-таки является основным стрессогенным фактором на сегодня?

– Какого-то одного лидирующего фактора нет. Это могут быть экономические кризисы, политические потрясения, климатические катаклизмы. Например, по данным ВОЗ, 79% суицидов происходят в странах с низким и средним уровнями доходов. Но совершенно очевидно, что этого недостаточно для развития депрессии. Ведь под воздействием таких факторов оказываются тысячи, десятки, сотни тысяч людей, но депрессия развивается лишь у части. Здесь надо уже говорить об индивидуальных особенностях, которые в совокупности приводят к развитию драматического сценария. Кстати, существует мнение и о вкладе воспалительных процессов в развитие депрессии. Многие внешние факторы находятся вне конт­роля отдельно взятого человека, изменить или повлиять на них он не может. Но человек в силах изменить своё поведение, сделав его экологичным. Многие, слыша об этом, возражают, что это невозможно, трудно, невыполнимо. А почему? Разве мы не homo sapiens? Человек обладает огромным потенциалом для обучения, в том числе и тому, как справляться с эмоциями (мы не говорим сейчас о тяжелой депрессии, которую лечат только в стационаре). Например, в Люксембурге в рамках «Позитивного образования» учат подростков выявлять свои уникальные и сильные стороны.

Психиатр – друг человека

– Как обстоят дела с лечением депрессии в других странах?

– В Америке и Европе, где ценят своё здоровье, психиатр – первый друг семьи. Факты говорят о том, что растёт потреб­ление антидепрессантов. Плохо это или хорошо, трудно судить однозначно, но совершенно неоспоримо, что своевременное правильное лечение возвращает качество жизни и предотвращает риски опасного для пациента поведения. Интересно, что многое зависит от того, к какому врачу попадет пациент, какое лечение ему будет предписано.

– Вы дадите совет, как можно обустроить свою жизнь без стрессов?

– Стресс – это и радость, и горе, и слезы и восторг, и печаль, и удивление. Жить без него бессмысленно. Но опасаться нужно дистресса, то есть чрезмерного перенап­ряжения. Если вы чувствуете, что нет уже сил справиться с напряжением, раздражением, гневом, обращайтесь к специалисту, который поможет разобраться и получить помощь.

– Когда качество жизни падает, то многие начинают верить во всякого рода мистику. В вещие сны, например. Как это объяснить с точки зрения психиатрии?

– Это всего лишь красивое название. На самом деле вещий сон – это отражение внут­реннего беспокойства и работы над проблемой. То есть в состоянии бодрствования, может быть, человек её и не осознает, но она никуда не делась. Наше Оно, прорываясь в снах, подсказывает возможные исходы. В критические моменты человек начинает придавать им (снам) мис­тическое значение, ища в этом поддержку или объяснение неудач. Бывает, что сами программируют себя на неудачу, увидев в снах что-то не очень ободряющее.

– Серьёзные экономисты утверждают, что интуиция помогает угадать предстоящий кризис по тому, сколько рекламных табличек будет выставлено на спортивных соревнованиях, по мимике председателя Нацбанка страны...

– Здесь связь очень простая, и в этом тоже нет ничего мистического. Есть деньги – значит, вкладываются в рекламу, если же доходов у компании становится меньше, то расходы на неё урезают. Что касается считывания состояния экономики по мимике председателя Нацбанка, то это так называемая невербальная коммуникация. К ней относится все, кроме речи, – интонация, мимика, язык тела. Если человек говорит, что у него все прекрасно, но при этом глаза у него невеселые, губы сжаты или он горестно ухмыляется, то при виде такого диссонанса сразу возникнут сомнения: а так ли это на самом деле? Дело в том, что больше всего мы контролируем слова, а меньше всего – мимику.

– Или вот ещё говорят про женскую интуицию, предвосхищающую любые прогнозы учёных: чем лучше ситуация в экономике, тем короче юбка, и наоборот.

– Это скорее не предвосхищение, а реакция. Экономисты могут долго ещё молчать и не говорить о том, что стало хуже. Но на бытовом уровне мы быстро начинаем чувствовать изменения: что-то стало дороже, что-то – менее доступно. Я могу согласиться лишь с тем, что женщины, в отличие от мужчин, более эмоциональны и, да, более интуитивны. Но интуиция – это опять же то, что базируется на прошлом опыте, просто он не так осознается. Длинные юбки и короткие стрижки в период экономического спада вполне объяснимы. Первые скрывают непрезентабельные или даже драные колготки (не самую дешевую часть женского гардероба), а на укладки для длинных волос просто нет денег. Но нельзя сказать, что это аксиома. В годы Великой депрессии было замечено, что женская одежда стала длиннее, а в нулевые годы было наоборот: чтобы убежать от серости и общей депрессии, женщины стали ярче одеваться. Если опираться на этот фактор, то, по недавним зарубежным данным, снижение продаж качественного мужского нижнего белья также может служить индикатором экономического спада.