Глобальному финансовому кризису быть ли не быть?

Нурдаулет Галымович, как вы оцениваете ситуацию с недавним падением ряда банков США и нашумевшую историю с Silicon Valley Bank? Может ли это расцениваться как начало глобального финансового кризиса?

- Учитывая ситуацию и последствия в моменте, никакого финансового кризиса не предвидится, по крайней мере в ближайшее время и по крайней мере из-за мелких и средних банков США. Сейчас речь не идёт о проблемах в глобальной финансовой системе, по аналогии с кризисом 2008 года, или колоссальных убытках всего сектора. Это достаточно локальная проблема отдельных банков, но не системных или значимых по определенным критериям. Безусловно, она отражается на краткосрочном поведении участников фондового рынка и формировании негативных ожиданий у экономистов, но дальше самих ожиданий и эмоций ситуация, я думаю, не пойдет. Фондовый рынок США как барометр экономики чётко показал на волатильность финансового сектора: в эти дни инвесторы сначала разделились на два лагеря, а теперь все же оптимизм преобладает.

Сравнивая текущую конфигурацию финансовой системы с ситуацией в 2008-м, важно отметить, что глобальная финансовая система сегодня в разы устойчивее, чем в преддверии того кризиса. Ведь даже экономические шоки, происходящие в 2020 и 2022 году, будучи более сильными и негативными, не смогли оказать влияние на возникновение глобального финансового кризиса с далеко идущими последствиями. Многие банки давно проделали домашнюю работу по подготовке к устойчивости в период неопределённости. Но самое важное, что система риск-менеджмента, внутреннего и внешнего аудита и рейтинговой оценки усовершенствовались и обогатились хоть и плохим, но очень полезным для дальнейшего развития опытом 2008-го.

Так что же произошло с SVB? Ведь это половина Кремниевой долины! Американские банки и финансовая система для всех всегда кажутся последним безопасным оплотом, а тут такое.

- Здесь даже вопрос не к системе — она, как я говорил, довольно устойчива, а к конкретным провалам самого банка. У SVB были, как мне кажется, серьёзные ошибки в принятии управленческих решений.

На банк неожиданно свалился огромный приток денежных средств от стартапов и IT-индустрии, которые на тот момент находились на пике своего развития. Чего стоит бум IT-компаний во время пандемии 2020 года! Достаточно небольшое по банковским меркам количество вкладчиков, тесно взаимосвязанных с друг другом, выбрали один региональный банк для хранения своих средств, полученных от различных инвесторов на дальнейшее развитие своих прорывных IT-проектов. Происходил стремительный рост депозитов банка — объём депозитов увеличился с $62 млрд в 2019-м до $173 млрд в 2022 году (это в разы больше, чем вся финансовая система Казахстана). Более того, банк осознанно сфокусировал всю свою стратегию на обслуживании именно этой категории людей и компаний, не думая про возникновение сопутствующих рисков. Первая и основная проблема этого банка – крайне низкая диверсификация, а ведь это один из главных постулатов риск-менеджмента.

Вторая ошибка банка заключалась в выборе направлений для вложения денег своих вкладчиков. Основным вложением банка оказались долгосрочные государственные облигации (ценные бумаги — 56% от его активов), гарантировавшие ему получение стабильного и постоянного дохода. Вот только менеджмент банка абсолютно проигнорировал ценовые и рыночные риски. Как правило, никто не вкладывается в долгосрочные облигации на растущем рынке, когда есть сигналы для дальнейшего повышения ставок. Потом, очень важно правильно выстраивать дюрацию по пассивам и активам, что значит при коротких деньгах, коими являются их депозиты, правильно размещать в соответствующие дюрации активы.

Планомерное повышение ставок ФРС США в 2022 году для борьбы с рекордной инфляцией с каждым разом все больше и больше приводило к снижению их текущей рыночной стоимости. Следовательно, высокая ликвидность на коротких облигациях и инверсия ставок сильно ударили по портфелю.

Триггером же к возникновению паники среди вкладчиков, помимо уже давно существовавших проблем банка, выступили спорные действия самого менеджмента. Так, ключевой менеджмент банка долгое время пускал пыль в глаза, замалчивая наличие структурных проблем. В 2022 году нереализованный убыток уже составлял $15,9 млрд при капитале $15,8 млрд. А перед этими событиями и вовсе началась распродажа акций банка в надежде на увеличение капитала. Без заблаговременной работы с инвесторами и проработанной equity story любое фиаско имеет обратно пропорциональный эффект.

Кстати, у банка был довольно интересный состав менеджмента, имевший за собой историю деятельности в ранее обанкротившихся финансовых организациях (смеется). Именно поэтому доверие вкладчиков к банку и непосредственно к топ-менеджменту и их действиям играет в банковском бизнесе основную роль.

Как вы оцениваете поведение регулирующих органов и правительства в ситуации с SVB?

- Ну оно достаточно хорошее, учитывая скорость реакции для решения проблем вкладчиков и даже обеспечение реальных гарантий для остальной финансовой системы. И это все практически за один-два дня! Но, с другой стороны, ряд действий экономических регуляторов США подготовил благодатную почву для возникновения подобных ситуаций. Так, сконцентрировавшись после кризиса 2008 года на регулировании крупных банков и их инвестиционных операций, регулятор, по сути, закрыл глаза на региональные и нишевые банки. А при угрозе экономического спада 2020-2022 годов и вовсе шел на всяческие послабления, ставя в приоритет цели по обеспечению кредитования и роста экономики.

Требования регулятора в США довольно низкие, если сравнить их, например, с Казахстаном, по нормативам ликвидности и наличию собственного капитала. При этом в нашей стране банковское регулирование сбалансировано по интересам как бизнеса, так и устойчивости финансового рынка. А после внедрения риск-ориентированного надзора и проведения AQR регулирование стало носить достаточно эффективный превентивный характер. У нас не происходило подобного сильного дерегулирования в угоду планам по стимулированию экономики, поэтому уровень стабильности отечественной финансовой системы довольно высок.

Почему американское государство не стало спасать этот банк, а только вкладчиков?

- SVB, несмотря на то что он занимал 16 место в рейтинге американских банков, не представлял системной значимости. Обычно спасение уместно, когда падение банка может привести к риску краха финансовой системы либо когда затраты на спасение несоизмеримо меньше затрат и последствий от банкротства этого банка. Американские регуляторы, возможно, посчитали спасение этого банка нецелесообразным, при этом приложили все усилия по предотвращению эмоциональной реакции и предоставлению платной, но доступной временной ликвидности всему финансовому сектору, если у того вдруг возникнут временные трудности из-за оттока вкладов и необходимости продавать свои активы.

В Казахстане реализуются схожие подходы, средства выделяются на возвратной основе банкам, представляющих системную значимость и, напротив, ликвидируются банки относительно небольшие, спасение которых является нецелесообразным. Так за последние пять-шесть лет мы могли видеть ликвидацию восьми банков, чьи проблемы и значимость для сектора были сопоставимы со значимостью и проблемами SVB для американского рынка.

ФРС, FDIC и Минфин США разработали план поддержки вкладчиков и срочного финансирования банков и других финансовых учреждений в связи с банкротством Silicon Valley Bank. Минфин США предоставит до $25 млрд займов сроком на один год, в качестве обеспечения будут также приниматься государственные ценные бумаги, оцененные по номинальной стоимости. Акционеры и некоторые держатели необеспеченных долгов не будут защищены. Только вкладчики, не сам банк. FDIC продаст активы Silicon Valley Bank, что позволит осуществить выплаты по всем незастрахованным вкладам, не исключена продажа Silicon Valley Bank инвестору.

Как это повлияет на фондовый рынок США?

- Быстрые и решительные действия экономических регуляторов США оказали поддержку фондовому рынку. Так, после первой эмоциональной реакции большая часть индексов и инструментов либо находились в плюсе, либо торговались у своего прежнего ценового уровня. В целом, на фондовый рынок значительно большее влияние будет оказывать дальнейшие решения ФРС США касательно ключевой ставки, а также ключевые макропоказатели, такие как: инфляция, безработица, рост ВВП.

Банки могут начать увеличивать долю краткосрочных высоколиквидных активов (в том числе кэш), это приведет к снижению спроса на долгосрочные ЦБ и их дальнейшим распродажам.

Ещё большую настороженность стал вызывать технологический сектор, который, вероятнее всего, переоценен. Так немаловажную роль в падении SVB мог сыграть факт снижения депозитов технологических компаний. После бума в 2019-2021 годах депозитный портфель снизился со $198 млрд в марте 2022-го до $173 млрд в декабре 2022 года. И крах банка, завязанного на IT-отрасли, может быть довольно красноречивым симптомом и предвестником проблем в самом технологическом секторе.

Как эта ситуация отразится на Казахстане?

- Ситуация в принципе не должна отразиться на казахстанских банках. В сравнении с 2008 годом, банковский сектор РК более подготовлен: внешний долг банков составляет $8 млрд, для сравнения в 2008 году составлял $39,2 млрд «старыми» деньгами, доля ликвидных активов — 40% при оптимальном уровне в 20%. Все банки выполняют пруденциальные нормативы по достаточности капитала и ликвидности, а доля ценных бумаг в активах всего 22%. Это говорит о том, что большинство банков выдержало бы подобный шок как в США. Но, конечно же, наш банковский сектор трудно сравнить с американским по масштабам и конфигурации, а вкладчиков по поведению.