«Бла, бла, бла». Так охарактеризовала состоявшийся в этом году климатический саммит в Глазго (СОР26) юный климатический активист Грета Тунберг, причём даже до того, как он начался
Она была права, по своему. Переговоры всегда оказываются дёшевой болтовнёй, если в международных соглашениях нет эффективных механизмов проверки и контроля за выполнением обязательств. Cобрания, подобные СОР26, обычно не вызывают необходимого доверия, даже когда их изображают как «последний шанс» предотвратить конец света, каким мы его знаем. Тем не менее, эти встречи помогают улучшить осведомлённость о проблеме и её потенциальных решениях, а это лучше, чем наблюдавшееся в прежние годы отрицание изменения климата.
Да, итоговое соглашение по результатам СОР26 выглядит слабым, поскольку цель удержать глобальное потепление на уровне ниже 1,5º по Цельсию теперь едва ли достижима. От угольной энергетики, с её «безудержным ростом», теперь будут не постепенно отказываться, а постепенно её «сокращать». Эта критически важная поправка была внесена по требованию Индии (при молчаливом согласии Китая). И, да, от «неэффективного субсидирования ископаемого топлива» будут «постепенно отказываться», но можно сделать вывод, что вариант «эффективного» субсидирования ископаемого топлива сохранился.
Однако не будем забывать, что болтовня недорого стоит. Для Индии, с её высокой зависимостью от угля, наверное, даже лучше, что она поставила цель достичь нетто-нулевых выбросов парниковых газов к 2070 году, и не стала торжественно объявлять об обязательстве сделать это «к середине века», без всякого намерения его выполнять.
Если говорить шире, существуют два главных препятствия на пути к выполнению заявленных миром климатических целей. Первое препятствие – геополитическое. Примером здесь служит использование Россией природного газа в качестве стратегического инструмента для раскола Европы на тех, кто использует атомную энергетику в качестве энергетической технологии переходного периода (Франция), и тех, кто использует газ (Германия). Ещё важнее великое соперничество, например, между США и Китаем. Здесь, впрочем, есть хорошие новости: похоже, что конференция СОР26 помогла двум главным загрязнителям мировой атмосферы объявить, что они будут работать вместе для борьбы с изменением климата. (Мы узнаем, не является ли всё это очередным «бла, бла, бла», если и когда усилится двусторонняя военная напряжённость).
Второе крупное препятствие – разногласия по поводу того, как можно компенсировать менее развитым странам их отказ от использования углеродоёмких технологий. Вопрос не только в том, кто будет оплачивать счета, но и в том, как именно будет предоставляться это финансирование. История финансовой помощи развитию не особенно вдохновляет. И хотя уже хорошо доказано, что необходимо введение глобальной платы за углерод для того, чтобы устранить негативные экстерналии, возникающие из-за выбросов парниковых газов, вводить режим такой платы очень трудно. Углеродные рынки в основном пока что плохо развиты.
Соглашение, одобренное почти 200 странами на СОР26, позволит странам выполнять свои климатические обязательства путём покупки «компенсирующих кредитов», то есть объёмов выбросов, которые сократили другие страны. Такая система вносит больше ясности, но она открыта для манипуляций. Что ещё хуже, она позволяет странам продавать углеродные кредиты, зарегистрированные с 2013 года и созданные в рамках Киотского протокола, а это потенциально создаёт условия для наводнения предложением рынка углеродных выбросов и искусственного снижения цен на углерод.
Кроме того, соглашение СОР26 стимулирует государственный и частный сектор мобилизовать больше климатического финансирования, а также содействовать инновациям в сфере зелёных технологий. В этой связи стоит упомянуть об одной многообещающей модели – «Операция варп-скорость» (OWS). Это американское частно-государственное партнёрство, благодаря которому стала возможной экстремально быстрая разработка вакцин от Covid-19.
Финансовый сектор должен сыграть очень важную роль в перенаправлении ресурсов из «коричневых» технологий в зелёные. Управляющие активами и финансовые посредники могут действовать исключительно в корыстных интересах, отказываясь от инвестиций в грязные активы, если начнут считать их слишком рискованными (либо из-за последствий изменений климата, либо из-за энергетического перехода, который сделает их ненужными). Они могут также отказываться от этих инвестиций по поручению клиентов, у которых есть собственные «зелёные» предпочтения или которые ориентируются на более длительную перспективу, что заставляет их учитывать климатические проблемы. Крупные, универсальные собственники активов, например, большие пенсионные фонды, всё лучше понимают системные риски, создаваемые изменением климата.
В любом случае финансовый сектор сейчас координируется для того, чтобы лучше соответствовать глобальной климатической повестке. Об этом свидетельствуют новые инициативы, например, «Финансовый альянс Глазго за нетто-нулевые выбросы» (GFANZ), который возглавил Марк Карни, бывший управляющий Банка Англии. Становится всё более очевидно, что добровольные мандаты финансирования устойчивого развития, которые выполняют финансовые посредники, должны быть намного строже, чем те, что есть сегодня.
Активизм зелёных акционеров может заставить раскрывать больше информации о климатических рисках или даже принуждать к прямому отказу от инвестиций; однако, вероятно, потребуется чёткая система обязательного раскрытия информации для того, чтобы отслеживать случаи «зелёного камуфляжа» (greenwashing). Создание нового Совета по международным стандартам устойчивого развития (ISSB) стало позитивным шагом в этом направлении.
Наконец, ключевую роль в содействии зелёной экономике должны также сыграть финансовое регулирование и политика центральных банков. У центробанков (особенно после финансового кризиса 2007-2009 годов) имеется мандат на обеспечение финансовой стабильности, а поскольку изменение климата создаёт системные риски, им придётся учитывать их в системе пруденциального контроля. Кроме того, им надо будет создавать более прозрачную систему раскрытия информации для того, чтобы климатические риски надлежащим образом учитывались в ценах активов (хотя это, конечно, легче сказать, чем сделать). Многие центробанки уже проводят климатические стресс-тесты и разрабатывают перспективные сценарии переходного периода.
Есть и более спорные вопросы. Например, должны ли (и в какой степени) центробанки отдавать предпочтение зелёным активам (или наказывать «коричневые») в своих программах покупки активов? В какой степени требования к капиталу должны учитывать критерии устойчивого развития? Должны ли кредиты «коричневым» активам предоставляться с наценкой выше оценки рисков (и должны ли зелёные кредиты предоставляться со скидкой)? Все эти идеи не имели бы смысла в мире, где введена надлежащая плата за углерод, но мы очень далеки от такого сценария.
Климатические цели международного сообщества по-прежнему крайне амбициозны, особенно если учесть, что это мир, характеризуемый великодержавным соперничеством. Редки случаи, когда стороны с совершенно разными интересами начинают работать вместе как команда. Нужны компромиссы, и «дешёвая болтовня» – это первый шаг на пути к согласованию общего курса действий.
Ксавьер Вивес, профессор экономики и финансов в бизнес-школе IESE, соавтор (вместе с Патриком Болтоном, Харрисоном Хонгом и Марчином Кацперчиком) доклада «Устойчивость финансовой системы к природным катастрофам»
© Project Syndicate 1995–2021