Лесов мало – управляй умело!

Почему лесные площади в стране только сокращаются и с трудом восстанавливаются, а проблема не получает должного внимания, рассказал заслуженный лесовод, академик НАН РК, профессор, заслуженный деятель Казахстана Сабит Байзаков.

– Сабит Байзакович, простите, но начну с «несерьезного» вопроса. Зачем нам леса? Мы – степняки и гордимся этим, масса людей в нашей стране видели лес в лучшем случае по телевизору, и ничего, живут – не горюют.

– А я отвечу вполне серьёзно. Лес для Казахстана представляет большую ценность, чем лес, скажем, в Европе или России, как раз потому, что его у нас критически мало.

Даже не буду напоминать, какую роль играет растительность в углеродном регулировании, поглощая парниковые газы и вырабатывая кислород. Другое её значение – почвозащитное, она не позволяет вымывать, уносить ветром плодородные слои почвы. В Казахстане к тому же огромные территории с подвижными песками, их необходимо специально укреплять насаж­дениями. Растения удерживают влагу – ту самую воду, которая в нашей стране в большом дефиците. В конце концов лес с его грибами, ягодами, полезными растения­ми и ценной древесиной для многих – буквально кормилец.

Так что наличие леса и его состоя­ние – один из критериев качества жизни населения. И в наших условиях важно не только сохранять и восстанавливать лесистую часть – нужно заботиться о её многократном увеличении.

– А это в принципе возможно – озеленять территории, которые принято считать безжизненными?

– Все возможно. Существует немало пород деревьев и кустарников, способных произрастать в пустынях и степях. Это, конечно, не то, что мы привыкли видеть в обычном лесу, но такие виды прекрасно адаптированы к особо сложным условиям и хорошо справляются с задачей почвоукрепления. А там, где приживутся древесные растения, со временем появится трава, следом поселятся микроорганизмы, птицы, животные. Таким образом среда обогащается, усложняется. И все это во благо живому миру, частью которого является человек.

У нас была традиция создания защитных лесов. Один из последних примеров – массовые лесонасаждения вокруг Астаны. Искусственно созданный зелёный пояс позволил решить многие экологические проблемы столицы, но в регионы инициатива почти не продвинулась. И мы сейчас видим, что огромные заселенные территории страны, вполне благоприятные для лесоразведения, особенно в северных и западных областях, остаются голыми и поэтому довольно сложными для жизни.

– То есть политика в деле управления лесным хозяйст­вом, кроме охраны и восстановления лесов, должна обеспечивать их постоянное увеличение?

– Все верно. И это должна быть именно государственная политика. Сейчас отношение к лесу у нас, на мой взгляд, никудышнее.

Изучив историю развития лес­ного хозяйства, могу сказать, что внимание к проблемам управления этим народным достоянием всегда ослабевало в периоды глобальных перемен, таких как революции, войны, реформы, – у государства другие заботы, и к лесу возникает потребительское отношение, он становится только источником сырья – древесины. Так не должно быть: в лесе заинтересовано все общество, в древесине – избранные личности.

– Вы хотите сказать, что лес­ным хозяйством больше управляют интересы коммерции?

– Природные ресурсы всегда интересны для предпринимательства. Но так сложилось, что получение древесины в нашей стране – самая дешевая и быстрая форма обогащения. И берусь утверждать, что такая ситуация соз­дана искусственно, в интересах отдельных личнос­тей. Об этом говорят вопиющие факты.

Например, положение Лесного кодекса, согласно которому спелые лесные участки для заготовки древесины передаются в долгосрочную аренду сторонним лицам. Лес они не выращивали, не охраняли, не спасали от пожаров, но получают его словно «на блюде с золотой каемкой» – руби да продавай. Это примерно то же самое, если бы к фермеру накануне уборки приехали неизвестные, собрали урожай и уехали.

Бизнес в этой отрасли, благодаря лоббированию своих интересов, даёт сверхприбыли. И это тоже вызывает много справедливых вопросов. Ставки платы за лес на корню около тридцати лет не менялись и остаются на баснословно низком уровне – около 850 тенге за кубометр обезличенной древесины. Уже после валки стоимость этого же объёма вырастет до 50 тысяч тенге, а после распиловки – до 80–100 тысяч.

С другой стороны, кубометр древесины – примерно 16 деревьев, которым до состояния спелости нужно расти от 60 до 120 лет. В этот рост будет вложен труд не одного поколения специалистов лесного хозяйства и огромные бюджетные средства, но в итоге «сливки» с промысла снимут совсем другие персоны.

Я не раз уже озвучивал свои предложения на этот счет: нужно срочно пересматривать ставки реализации леса на корню, чтобы увеличить лесные доходы республики, и допустить к коммерческому распоряжению лес­ным фондом государственные учреждения лесохозяйственной отрасли, то есть специа­листов, которые производят эти ресурсы.

– Но мы же знаем, что государство давно передает в частное управление свои активы, лесоразработка – не исключение. Или Вы считаете, что «общественным» лесом должно заниматься государство?

– Я не отрицаю присутствия в современной системе управления лесным фондом частного бизнеса, но не нужно забывать: лес – народное богатство, поэтому практика пользования им должна быть подчинена интересам общества.

Кстати, не удержусь от замечания. В действующей Конституции Казахстана больше нет понятия леса как народного достояния, его заменили определением «рас­тительные ресурсы», приравняв таким образом к любой другой рас­тительности, в том числе сорной траве. А мы не можем позволить себе вольного обращения с лесом. Нам даже Европа не пример в этом вопросе, поскольку лесистость там достигает 33%, а у нас всего 1,2% высокоствольных лесов на всю территорию страны.

Сейчас трудно поверить, но было время, когда всерьёз обсуж­дался вопрос приватизации лесов. К счастью, идея эта далеко не зашла, но и ничего более успешного придумать не удалось – на сегодняшний день общего управления лесным фондом в нашей стране фактически нет.

– То есть как нет?

– Сейчас на каждой территории лесом и лесными учреждениями управляет акимат. В результате муниципализации 80% лесных площадей оказались в руках местной власти, а у Комитета лесного хозяйства и животного мира осталось лишь 20% национального фонда. Поэтому ведут отрасль кто как хочет и умеет. И это, по моему мнению, абсурдная ситуация.

Но самое главное – у государства нет единой научно-технической политики управления лесным хозяйством. В результате идут провалы практически по всем направлениям.

Защитное лесоразведение ослаб­лено, не занимаются укреп­лением песков и лесопосадками для укрытия посевных площадей. Расширение лесного фонда тоже просело: в благополучных для отрасли 70-х годах создавалось свыше 90 тысяч гектаров молодых лесов в год, сейчас эти цифры несопоставимо меньше. Долгое время лесное хозяйство велось как отдельная отрасль, наряду в сельским, рыбным, водным хозяйством. Сейчас о такой отрасли редко что-то услышишь, скорее, только в связи с очередным ЧП.

Считаю, что экологические условия в нашей стране требуют особого внимания к этой сфере государственной экономики.

– Давайте как раз поговорим о последнем ЧП в резервате «Семей орманы», хотя нечто подобное случилось годом раньше в Костанае. Значит ли это, что трагедии такого масш­таба неизбежны при тех обстоятельст­вах, о которых Вы говорите?

– В этом году я специально ездил в Костанай по местам прошлогоднего пожара. И знаете, на что обратил внимание? По дороге туда и обратно я насчитал 15 КамАЗов с прицепами, доверху загруженных бревнами из горельника. Не примите за безосновательные подозрения, но факт остается фактом: такие ЧП – пиршество для бизнеса.

Особенность крупных лесных пожаров в том, что они пре­имущественно верховые: огонь опаляет дерево, и ветром его несёт дальше, в результате обгорает только кора, древесина не страдает. Списывается горелый лес зачастую под видом дров по бросовой цене, а уходит на рынок как деловая древесина. Если в этом действительно есть какие-то тёмные схемы, то тем более необходимо разбираться и наводить порядок в деле коммерческого лесопользования.

Что же касается «Семей орманы», то у той трагедии много причин, но главная – как раз отсутствие грамотного, системного управления.

– Тогда расскажите, каким должно быть правильное распоряжение и управление лесами.

– Во-первых, это должна быть единая государственная политика и подконтрольная для всех территорий система. Во-вторых, нужен специализированный подход к решению отраслевых проблем. А это возможно только тогда, когда отраслью руководит самостоятельное ведомство.

До сих пор не могу согласиться с ликвидацией Министерства лесного хозяйства и передачей отрасли в подведомственность укрупненного правительственного органа. За прошедшие годы она перебрасывалась из одного ведомства в другое 13 раз. Сейчас лесным хозяйством управляет комитет в составе Министерства экологии и природных ресурсов, и он, на мой взгляд, не имеет ни возможностей, ни полномочий, чтобы оперативно, а главное эффективно координировать деятельность.

Я не случайно стал противником такой реформы отраслевого управления – слишком много у неё неудач. Судите сами. Мы тридцать лет говорим о проб­леме дефицита воды в стране, но хоть что-нибудь решилось за это время? Комитет по водным ресурсам, кстати, также входит в состав Минэкологии.

Небольшая страна Греция для управления своей экономикой соз­дала 51 министерство. Конечно, есть и другой международный опыт – укрупнения и слияния отраслей, но чаще это происходит там, где система государственного администрирования и контроля давно отлажена, а граждане проявляют высокое законопослушание. Вообще, я думаю, любая практика хороша, если она работает, а если буксует, её нужно менять.

– И всё-таки какие проблемы срочного порядка выявила июньская трагедия в Абайской области?

– Для начала стоило бы провести ревизию распределения лес­ных территорий по всей стране. Ненормально, когда до миллиона гектаров леса принадлежит одному лесному учреждению, а за отдельными лесниками закреп­ляются до сорока тысяч гектаров. У того же резервата «Семей орманы» числится 650 тысяч гектаров, до реформ этим фондом управляли 10 лесохозяйственных организаций.

А как можно справляться с крупными лесными пожарами, если до очага ехать 300 километров? Тем более с учетом слаборазвитых коммуникаций: ни дорог, ни связи, ни хорошего транспорта. Лесничества нуждаются в серьёзном техническом переоснащении и координации из единого центра взаимодействия всех служб – начиная с получения достоверной информации от космической разведки и заканчивая обеспечением тяжелой техникой для опахивания зоны пожара.

Для обеспечения пожарной безо­пасности в лесах сейчас можно использовать самые современные технические достижения. Например, взять на вооружение дроны, которые бы прекрасно справились с задачей наблюдения за лесис­тыми территориями и заменили затратную авиатехнику. Большое значение имеет хорошо отлаженная связь, чтобы из любого места очевидец мог дозвониться и сообщить о лесном пожаре. Можно более активно привлекать к ликвидации ЧП военнослужащих, конечно, специально обученных и подготовленных.

Пора обратиться к вопросу прес­тижа профессий лесного профиля. Заработная плата здесь остается одной из самых низких в производственной сфере. Молодые специалисты лесной отрасли не введены в программу «С дипломом – в село!» и не пользуются установленными для её участников льготами. Я не припомню, чтобы мои коллеги удостаивались высоких государственных наград, премий и других поощрений, хотя специалистов, преданных своему делу, очень много.

И ещё раз вернусь к главному: нам остро необходима национальная концепция долголетнего отношения к лесу, которая бы содержала программы лесовосстановления и лесопользования – в каком соотношении друг к другу они должны находиться.